. . .
Иные ведают про ад,
Но такое здесь творят!
Видать им очень хочется
В аду том поворочаться.
. . .
Сегодня я пока един,
Сегодня я пока – система,
Но существует перемена
И к ней ведут земные дни.
Потом я буду многолик,
Потом я буду многоформен,
В иную видимость оформлен,
В большой предел
Иль в краткий миг.
Но не исчезну никогда,
Я буду вечен как доселе.
Всевышний всех нас переселит,
Товарищи и господа!
КИТАЙСКАЯ СТЕНА
И приказал Ши-гуант-ти
(Приказ мог показаться странным),
Такую стену возвести,
Которой не было бы равных.
И тысячи покорных рук…
И тысячи голов поверили…
Покорнейшими стали вдруг,
Придатками большой империи.
И закрутился стройаврал,
Не шутка — десять тысяч — в милях…
А на стене кто умирал,
Того в стене и хоронили.
Рабы — не нюхатели роз,
Не лёгких бальных танцев зрители…
Властитель любит грандиоз,
Ведь это памятник властителю.
Стеной гордиться старина,
И гордости не тает пегость…
Да что китайская стена?
Спасала разве от набегов?
. . .
Владыкой мира станет труд.
В порошок когда сотрут.
ХОЗЯИН
Одно хозяину и надо —
Не оставлять себя в уроне,
И чтобы блеющее стадо
Не разевало пасть в загоне.
Он возражений не выносит
Душой, сочувствием убогий,
И очень-очень строго спросит
С того, кто прёт не той дорогой.
И СМИ, чтобы не быть в накладе,
Затянет восхваления песню,
Что “так печется он о стаде,
Что ради стада лопнет-треснет”.
Не треснет обладатель жала,
Крепка его душа сырая.
Тогда он только станет жалким,
Когда хозяйство потеряет.
. . .
Ум, имея за троих,
В этом ты, конечно, лих.
Но запомни, Колька, -
За троих и только.
. . .
Сила думает – права –
Лбом сшибая дерева,
Но нарвётся на дубы,
Там, где лбы весьма слабы.
. . .
Ласкают лучи луг лета,
Жужжание, полётов вздор,
Листья зелёные веток
Ведут меж собой разговор.
Лучится водица болотца,
Лес манит тропинку вглубь…
Вздор этот жизнью зовётся,
Он сердцу любому люб.
. . .
Переполнено людьми
Место жизни в наши дни.
Тот без пищи, этот наг.
Ненависть. Нехватка благ.
. . .
Все мы за хлеб мантулим
За колбасы кружок.
Дни пролетают пулями,
Но прогудит рожок…
Падаем словно в воду,
Где кончается гать...
Много ушло народу,
Даже не сосчитать.
. . .
Лето быстро промчалось,
Быстро оно пронеслось…
Это ли намечалось,
Это ли так ждалось?
Месяц за тучу - яликом,
Долго не будет его…
Осеннее кислое яблоко
Лучше чем ничего.
. . .
Какая сочная трава!
Какая зелень на могилах!..
Но не рыдает синева
Небес. Всё мимо-мимо-мимо.
Плоть будет здесь, под синевой;
Пылинкой незаметной, мохом
Иль этой буйною травой,
Что тоже, в общем-то, неплохо.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
